Про сосиски, тракториста, знающего Менде, и снова, мысли вслух

Давно стал замечать, что если завтракая перед длинной дорогой или важным продолжительным делом стареешься напихать в себя бутербродов, каши или, например, жаренных сосисок, то чувство голода настигнет уже очень скоро, оно придет с первыми километрами пути, с первым потом и станет назойливо отвлекать сверля мозг. Иное дело, когда ешь размерено, жертвуя временем на сборы, тогда та же пара сосисок позволит не отвлекаясь работать до обеда или отмахать без усталости десятки километров. Поэтому, в это воскресное утро я жевал медленно, хотя Серега, опередив будильник, разбудил своим звонком и сказал что заедет пораньше…

Но прибор был собран еще с вечера, все необходимое заранее сложено в карманы старого жилета, который от количества этих самых карманов, наполненных всякими необходимыми поисковику мелочами походил на безрукавку бородатого Вассермана, а маленькая саперная лопатка несла дежурство прямо у входной двери, через которую я вскоре и вышел навстречу Сереге…

Будучи оба прагматиками, мы не ставили каких то особо приключенческих целей перед нашей поездкой, основной задачей виделась тотальная прозвонка всех ранее пройденных полей в окрестностях старого русского села, ныне являющегося примером «типичной российской глубинки», а когда-то бывшего ярмарочным центром ближайших уездов… Конечно, искать новое урочище или, например, место расположение кабака на заброшенном тракте было бы интересно, но пасмурная атмосфера (во всех смыслах этого слова) как-то не располагала к передовым свершениям, наверное как и у многих, лейтмотивом августовских поездок на коп стало соображение «успеть бы отходить», поискать на знакомых полях… а то вдруг…

Возможно, поэтому Серега всю дорогу вел монолог про электролиз, сводившийся к весьма лаконичному выводу о том, что «если монета хорошая-то почистит, а если какалик-то какалик».

Предвкушение самого процесса поиска, чуть- чуть разогретое проглядывающем сквозь рваные облака солнцем, питало уверенность, что нам сегодня будет что чистить…

И эта уверенность жила в нас, наверное, первые часа 2… с каждым мусорным сигналом, с каждой выкопанной пробкой, внутренний голос все успокаивал «пока рано, это нормально, когда сначала нет находок, вот сейчас еще гвоздь выкопаешь, а там и монета попадется…»

Такое самовнушение на очередном обследуемом поле оборвал Серега:
— Я нашел конинку. Я рад.
— Угу…
— Сань, что «угу»?! Что делать будем?
— Уг… Мда.

Серегино раздражение вернуло осознание действительности во всей ее серой гамме… «Наши» поля были выбиты тотально… Нами и не только нами. Почти три раза с начала копа часовая стрелка успела переместиться на 1/12 циферблата а внутренний карман жилетки, предназначавшийся сугубо для находок, хранил в себе лишь пуговицу-гирьку …И серегинская поясная сумка-кошелек открылась лишь пару раз, принимая конину (Серега брал ее, собираясь зимой делать из нее то ли панно, то ли что- то в этом роде).

— Поедем на дорогу ,там на обочине распашка идет.
— Там далеко от села и не было ничего. А напротив, где селуха на Менде — там еще даже не скошено.
— Убедимся, что там ничего нет, не один фиг тебе где пробки копать…

Через 15 минут Серега уже выбирал место, где бы оставить у края поля свою девятку а я отправился на распашку «смотреть горшки» ибо керамика так или иначе давала надежду на находки. Так вот, как сами осколки горшков были редкими и невзрачными в этом дальнем поле, как и ожидание находок не было будоражуще-жгучим, так и сами находки оказались заурядны. Сделав пару заходов с краев распашки мы с Серегой встретились на середине и полюбовались хоть какими-то осколками ушедших эпох в виде пары позднеимперской меди да советского пятака –свидетеля коллективизации, строительства печей Магнитки и Горьковского автозавода.

За этим разглядыванием трофеев, удовлетворивших бы, разве только начинающего копаря, нас с Серегой застал невысокого роста крепкий местный мужичок, свернувший с дороги на своем личном тракторе…
— А что вы тут ищете, парни?
— Мы это… мы тут…
— Вам не тут рыть надо! – перебивая сказал абориген. Там за речкой, через мост, там курганы стоят! Во! Вы туда едьте!
— Не отец, спасибо, курганы-это ж могилы считай… что там делать…
— А ну да… А вон там-там деревня стояла!

Воскликнуть «Ты то откуда, блин, знаешь?!» не дала, наверное, скромность и уважение к старшим. Дружелюбно-активно настроенный мужик не только пересказал половину Менде этого уезда (как будто сам ходил с картографом), но и поинтересовался приборами, типичными находками и ценами на монеты, особо интересовало его, есть ли монета, которую за «стописят» тысяч продать можно… Рассказал, что будто бы нашел один его товарищ такой рарик и теперь не знает на что лучше потратить вырученные деньги… Однако, фактически полезной информации почти получасовой разговор не принес, Менде мы помнили сами почти наизусть, Курганы копать не собирались (дурность своего предложения осознал и сам наш знакомый), а деревенские байки про неистово дорогие монеты и сундуки с золотом под старым дубом в церковном дворике, мы за годы увлечения поиском научились отфильтровывать.

Попрощавшись, мужик пошел к трактору, сбивая сапогами комья затвердевшей земли на высохшей пыльной распашке. Послеобеденное солнце, прогнав с небосклона грязную вату утренних облаков, стало припекать и фуфайка одетая мужиком на голый торс казалась крайне неуместной, не сочетающейся ни с летним днем, ни с весело сияющим лицом аборигена, которому разговор о местных сокровищах и кладоискательстве пришелся очень по душе. Да и нам стало многим веселее, снова появилась надежда на лучшее, как сегодня так и вообще…

Забравшись на трактор, мужик закурил и стараясь перекричать тарахтение движка проговорил:
— А вообще езжайте в Р***во, я там когда жил много монет на огороде находил.
— Что ж ты сразу то не сказал!
— Я думал вы клад сразу ищете…

Знавшие дорогу и испытывавшие острую нехватку адреналина и радости находки, мы не нуждались больше в указаниях и рассуждениях, молча закинув приборы и лопаты в багажник, рванули по проселку в сторону Р***во. Проселок вывел нас вскоре на дорогу (вернее было бы сказать направление) с остатками асфальта, которая вела в пункт назначения. Если бы не веселый тракторист ,едва ли мы когда-нибудь сами бы поехали сюда. Хотя, периодически исследуя наши старые места, мы наблюдали на горизонте среди полей и перелесков колокольню церкви Р***во и белые с красными пятна крыш сельских пятистенков, но поехать туда вроде не собирались.

Распаханное поле оказалось на дальнем от нас конце села, и чтобы попасть на него пришлось проехать все село по центральной улице, лишенной асфальта уже напрочь… Впереди нас, пыля и гремя всеми своими механизмами, двигалась старая сенокосилка. В ее кузове сидела веселая женская компания, причиной их веселья была то ли здоровая радость от окончания тяжелого рабочего дня, то ли 100 грамм пропущенные по поводу этого окончания. Среди немолодых женщин выделялась красивая девушка лет 24-х, как и все, чумазая, в грязной серой (изначально белой) майке и таком же сером платке, повязанном по типу банданы, она периодически, когда косилка проезжала мимо знакомых прохожих или родни, вставала и юрко поворачиваясь демонстрировала им количество земляной пыли, покрывавшей ее плечи и руки. Яркая смешливая улыбка озаряла чумазое лицо… Местные тоже улыбались и смеялись вместе с подвыпившей компанией в кузове. Девушка, видимо впервые попавшая на покос, и поэтому довольная и радостная, но не ожидавшая такой, в хорошем смысле слова, грязной, работы напомнила исчезнувшую романтику студенческой «картошки» (мной знаемую лишь по рассказам), или просто своей улыбкой снова подарила веру в удачу.

Так или иначе, мы с Серегой задумчивые, но не грустные на очередном повороте, обогнали неистово громкую сенокосилку под улюлюканье и визг баб в кузове и устремились к полю.

Распашка начиналась метрах в двадцати от разрушенной, как оказалось, церкви. Вывернутая плугом земля была густо усеяна «горшками» и уже кем- то исследована на предмет залегания монет или других интересностей. Об этом говорил десяток свежих засыпанных ямок и цепочка следов, хорошо прослеживающаяся на подсохшей земляной корке… Надеясь на невнимательность наших коллег по увлечению, мы с Серегой приступили к поиску. Действительно наш собрат–копатель, как оказалось куда-то очень торопился, сделав пройдя метров 50 по полю и вонзив лопату в землю не более 15 раз, он покинул распашку. Это порадовало. Но сигналов не было… И вот на самом краю поля аська вдруг радостно вскрикнула цветным сигналом. После откапывания ямки, сигнал переместился в отвал и четко остановился на седьмом делении шкалы гарретовского прибора. Минута внимательного вглядывания в вываленный грунт позволила мне найти в отвале замечательную тяжелую пугу-гирьку с солярным рисунком в виде трех концентрических узорчатых окружностей… А пока я разглядывал находку Серега поднял деньгу 1751 года… И тут понеслось… Найдя общее направление поиска мы за пару часов оставшихся нам на коп, подняли каждый по 2 десятка монет, преобладали конечно деньги, полушки, копейки рубежа 18-19 века… Адреналин и азарт с лихвой покрыли огорчение от пустых полей, прозвоненных в начале дня.

— Трактористу, блин, от души спасибо. Я бы и не подумал сюда…
— Заехать надо будет сказать, он еще сам прибор купит.
— Он его и так и так, мне кажется, купит, чермет копать будет, он, видать, мужик ушлый.

Сереге влетели серебряные 10 копеек 1902 года, чему мой друг был рад крайне… У меня же была только медь.

Когда солнце, устремляясь за горизонт, уже скрылось за разрушенной колокольней, в очередной ямке я потерял сигнал, отрытое в земле углубление молчало, не было металла и в отвале… равномерной раскидав весь отвал перед собой (вдруг монетка на ребро встала), я ничего, что могло бы заставить аську весело сигналисть, не заметил. Но верный прибор снова что-то увидел в раскиданном грунте и соответствующе мне посигналил. Аккуратно перебирая землю пальцами, полагаясь в наступавших сумерках больше на тактильные ощущения, я таки почувствовал небольшой кругляшок в под рукой. Размером он был с современные копеек 50…и был абсолютно черным. «Ходячка?!» — пронеслось в голове — «Сколько времени на этой яме убил!». Но расстройство, в скорее сменилось радостью. Полушка 1719 года, которой оказался черный кругляшок, стала моей первой петровской монетой. Да еще и сохран оказался отличный! Рельеф прекрасно чувствовался на ощупь, монета была крепка и читаема. Еще больше удивила и обрадовала вторая петровская полушка, найденная точно так же метрах в 10 от первой! Но сохран ее беспокоил меня, а солнце, окончательно скрывшееся за перелеском, вынуждало поворачивать к машине. Не доходя пары метров до железного коня, последний цветной сигнал в этого уходящего дня помог мне закинуть в отяжелевший карман для находок двундель 1926 (к слову, как их, бронзовые ранние советы, правильно чистить и консервировать? Что- то ни лимонка ни уксус не воодушевляют..)

Серегинская сумка-кошель, распираемая смесью монет, пуговиц и конины, так же была уже тяжела и перед поездкой оставлена на заднем сиденьи.

— Как бездарно проходят выходные, сколько можно было копать!
— Скоро, Серый, мы многому будем рады, даже коннинке. Искренне рады. Хотя, может и…
— Да кто его знает, что будет.
— «Будет день и будет пища». Поехали.

Назад возвращались уже по темну, крайне довольные тем, что поездка на «выдалбливание» старых полей, обернулась обнаружением новых интересных мест с классными,во всяком случае для нас, трофеями. Туман опустился на поля и луга, малые речки, которые мы во множестве пересекали по дороге, казалось, дышали этой густой белой пеленой. Краем глаза показалось, что в тумане на месте старинной деревни, куда мы пока не могли попасть, из-за растущих злаков, мерцали огоньки… Нет, померещилось…

Но все же, несмотря на абсурдность и театральную наигранность сюжета многих деревенских баек, поля, старые храмы и брошенные избы, берега ручьев, родники и леса, покрытые седым туманом, хранили тайну. Хотелось верить и верилось вполне, что коряжистые омута некрупной реки являются пристанищем громадных, пудовых щук, рвущих, как прелые нитки, сети местных браконьеров, что завоет, ночью в чаще на другом берегу то ли огромный свирепый волк, то ли сам леший, что остатки мельничных плотин и корни вековых дубов у древних церковных стен охраняют заговоренные разбойничьи клады. И пока есть надежда на чудо, пока существует здоровый азарт поиска, пока будет жить непреодолимое желание взглянуть на мир русской действительности с другой, необычной, непонятной кабинетному человеку, стороны, будут эти чувства вести тысячи человек по трудным дорогам интересных и благих увлечений, с удочкой, ружьем или металлодетектором…

Серега по дороге назад снова что-то бормотал про электоролиз и серную мазь, я дремал с полуоткрытыми глазами…

© Fr@nK29, 2013